Блог
Главная » 2014 Январь 1 » О спасении21:58 О спасении |
О спасении
Нам не дано познать существо таинства при котором человек навечно сочетается со Христом, но не верным будет сказать, что Церкви ни чего не известно о том, что нужно человеку для спасения. Основы духовной жизни открыты самим Господом на страницах Писания, изложены в трудах Отцов Церкви, опытно проверены ими и подтверждены плодами жизни и посмертными чудесами.
А возможно ли человеколюбивому Господу спасти нас без нас, спасти не зависимо от того, какую жизнь ведет человек? Это вопрос исключительной важности, который при положительном ответе ставит под сомнение необходимость утруждать себя духовным попечением, делает ненужным опыт и наставления Церкви в стяжании Духа Святого, кроме как в том, чтобы уже в этой жизни вкусить дары Его.
Ведь Бог всемогущ, и любит творение свое безраздельно, абсолютно, а не так, чтобы одного больше, а иного меньше. Бог неизменен и потому не может, даже в самой малости ослабить любовь свою к нам и равно каждому желает спасения…
Кто, из любящих родителей, имея возможность спасти утопающих на их глазах детей, одним протянет руку помощи, а иному нет? И если даже животные стремятся уберечь детей своих от опасности, нередко рискуя собственной жизнью, возможно ли о Боге думать иначе, как если бы любовь Его была не совершенна и даже ниже естественных и животных инстинктов?
Тогда скажут: Бог всем желает спасения, и всем подает руку помощи, но не каждый желает спасаться. Не спасает же насильно, потому что не желает нарушить нашей воли. Впрочем, едва ли кто желает себе зла в полном здравии рассудка, нет людей ищущих мучений, иначе как в помутнении сознания, по причине неразумности и слабости перед соблазнами, отягощенности злобой, неверием, леностью, привязанности к плотскому, отсутствием решимости встать на путь духовного выздоровления. По выражению Отцов грешник подобен собаке, которая лижет лезвие и пьянеет от вкуса собственной крови.
Так неразумное дитя может противиться заботе родителей призывающих его оставить опасное занятие, но если жизнь его, наконец, окажется в опасности, родители прибегнут к спасению, даже если для этого необходимо будет нарушить волю ребенка, по любви к дитя и ради его пользы. И в Писании читаем, как Бог прибегал к принуждению, когда из двух зол выбирал меньшее и это меньшее, становилось единственно возможным благом, которое мог дать Господь творению своему. Вся история Ветхого Завета прошла под знаменем: Израиль, во что Мне еще бить тебя! (Ис. 1:5). Иной раз проповедью и обличением вразумлял Господь народ свой, через пророков, призывая хранить верность Себе, а иной раз страхом наказания, морами и прочими бедами, которые хотя были справедливы для непокорных, но все же иногда свидетельствовали о прямом вмешательстве Бога в дела человеческие, нежели о благом попущении естественных последствий греха.
Господь, насколько, это возможно, уклонялся даже от того, чтобы явным образом открыть свое Божественное естество, и даже из числа апостолов горе Фавор открылся немногим, более всего желая, что бы человек в свободной воле и искании, а не в ответ на очевидное, обратился к Нему. Потому и пришел в мир в зраке раба, не только креста ради, но чтобы, как некоторые говорят, не насиловать сознание ненавидящих Его. Сказал: «блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20:29), ибо что проку от веры в очевидное. И все же в той мере, в которой необходимо было, явил чудеса, которые не только искавших Истину вразумили, но в немалой степени терзали сознание грешников очевидностью славы и правды Его. С ещё большей силой эта правда обличит души непокорных в посмертном опыте, подобно тому, как Павел обращён был через немалое насилие над разумом его и явиться уже во всей полноте на последнем Судилище, и не для того, чтобы пожечь их совесть и делать это вечно, наказания ради, ибо всякое наказание, которое не направлено на исправление человека бессмысленно и противоречит любви Божьей, но для того, чтобы узрев Истину лицом к лицу, получили последнюю возможность примириться с Богом. Тогда Бог исчерпает самую крайнюю возможность призвать грешников к покаянию.
Однако, рассуждая так, мы не перестаем видеть и в этом последнем покаянии свободный выбор человека, подлинное состояние духа, а не притворство, как если бы душа грешника решила выразить внешнее раскаянье не имея его внутренне во избежание приговора. И в этом случае Бог не может спасти нас без нас. Чтобы не делал Господь, убеждением ли, принуждением, ставя человека в те или иные условия, наиболее благоприятные для спасения, попуская беды, или навлекая их на человека, речь идет лишь о том, что Бог как нищий, стоит при дверях и стучит, не смея вероломно открыть дверь.
Но что более всего прилично Богу, самому сущесву Божьему, которое есть Любовь: оставить грешника, попустив ему вечные муки, или спасти как бы насильно?
Мы подходим к вопросу, о том, что является необходимым условием спасения. Если это условие односторонне, как если бы Бог мог спасти всех, не зависимо от всех и не спасает, тогда Бог не постоянен, словно бы капризен, избирателен и не тверд в любви, если не сказать хуже, ибо, каким бы не бы ли средства для спасения, они много лучше вечных страданий, и как было сказано выше, даже люди не бросят детей своих утопающих в море, и в том случае если дети сами виноваты в случившемся с ними, а спасение потребует много труда. У Бога же нет ни каких усилий и все творит одним движением Слова, и «забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15).
Кроме того, если всемогущество Бога понимать столь широко, как если бы Он мог бы перестать быть Богом, если бы пожелал, то и крест нельзя назвать необходимостью и само вочеловечивание спасения нашего ради тоже.
Нет. Не погрешая против тайн Божьих, справедливо будет не согласиться с этим.
Значит, есть нечто, пренебречь которым Бог не просто не хочет, но не может. Он, конечно же всем и в равной мере желает спасения, но лишь это нечто, исходящее от нас, даст возможность Ему спасти нас. Именно даст возможность и ни как иначе. В тоже время, человек, кем бы он ни был и чтобы не делал, не может спастись сам по себе, ибо спасение, ибо Царствие Небесное это и есть Бог. Поэтому говорят так: спасение не зависит в половину доли от Бога и в половину от человека, но на 100% от Бога и на 100% от человека.
Что же это за условия, может быть добрые дела?
Какие добрые дела были у благоразумного разбойника? Делами ли он первым вошел в рай?
Конечно, вера без дел мертва, в том числе внешних. Но сами по себе, добрые дела лишь следствие добрых намерений, идущих от сердца, или от ума, свободно, или же принуждением себя жить по совести.., впрочем, всегда омрачены какой либо страстью, ни говоря уж о том, что не редко ни чего кроме богопротивной страсти не имеют, а лишь принимают вид доброго намерения и дела.
Грех – болезнь. И конечно добрые дела, при правильном отношении к ним, если не успеют погубить гордостью и самомнением, способствуют укреплению добра в человеке. Равно и противное: одно дело замыслить злое, иное – исполнить. Последнее наносит большую рану. И все же Царство Небесное это не перечень заслуг. О, если бы дело было за этим? Приписал бы нам Господь недостающих дел, а иные Сам исполнил.
Господь это Врач, Церковь – больница, человек – больной, спасение – не юридический акт, но обусловлено изменением внутреннего состояния человека. Изменением подлинным, а не мнимым, не так чтобы Господь дурманом каким напоил человека и внушил ему противоестественные ощущения радости. Царствие Небесное не наркотик и не веселящий газ, но состояние души воскресшего праведника в обителях Божьих, ибо «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21).
Вот приходит человек с язвою желудка к врачу и тот, осмотрев пациента рекомендует: «Если хотите исцелиться, придется поговеть, ограничить себя в вине и развлечениях, остром, кислом, процедуры некоторые пройти…». А больной ему: «Ну что вы, доктор, к чему все это? Посмотрите, что я Вам принес! Вот диплом об окончании института, медаль за помощь на пожаре, благодарственное письмо… Посмотрите. Сколько дел! Скорей выписывайте мне справку, что я не болен!». Ни это исцеляет.
Ну, что ж, а коли выполнит он все рекомендации врача, будет регулярно поститься и причащаться, молиться, благотворить.., тогда спасется?
И это все не спасает само по себе, но лишь способствует выздоровлению. И нет таких, которые исцелились бы совсем. И если бы для спасения требовалось полное исцеление, тогда не спасся бы ни кто. В свою очередь Адам, не имевший от начала ни каких болезней, не избежал их в дальнейшем.
Верно: ни что нечистое не войдет в Царствие Небесное, пока не сгорит всякая страсть, пока воля человека не породнится с волей Божьей, став как бы единой и согласной ей. Но Царствие Небесное – тайна будущего века, обусловлено первозданным восстановлением человека, а о спасенных, в лице бесчисленного сонма святых, говорим уже сейчас.
Мне представляется, что для спасения, человеку требуется не мешать Богу врачевать его, равно как опытному врачу для успеха операции требуется лишь доверие пациента, терпение, превозмогание мук. Но, легко сказать «не мешать», ибо состояние это, есть ни что иное как смирение, достигаемое многими трудами. Оно есть путь ко спасению, оно же есть состояние спасенных. Преподобный Исаак Сирин: «Воздаяние бывает не добродетели, и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. И если смирения не возникает в человеке, то напрасны все труды и все добродетели».
Да, земной врач, в исключительных случаях иногда прибегает к крайним мерам, когда связывает пациента, или вводит ему наркоз. Но в спасении человека все не так. Смирение духовное – добровольное вверение себя Богу, сочетание Его воли со своей. Здоровье духовное, это не отсутствие воспаленного аппендицита, духовно здоровый человек – не чистый лист и не соляной столп, ибо в этом случае человек уже не будет человеком, а вставший на путь спасения – это не связанный по рукам и ногам, но осознавший тяжесть своего состояния, не способность без помощи Бога изменить себя, наконец имеющий решимость жить по Божьи, деятельно стремящийся к этому. Здоровье это любовь, нормальное состояние человека, облагодатсвованного Богом.
Не может Господь спасти того кто не любит Его, и насильно влюбить в Себя тоже не может. Не только потому, что не хочет, но и потому что не может. Почему? Таково свойство любви: насильно мил не будешь, а без любви нет и спасения. Любовь только в том случае возможна, если рождается в свободном и непринужденном ни чьей силой сердце, даже если это сила Всемогущего Бога. Все, над чем властен Господь, и что Он без сомнения делает, это создание наиболее благоприятных условий для возникновения в сердце человека, стремления к Богу. Вырастить в сердце своем как в глиняном горшке прекрасную розу должен сам человек, не искусственную, но живую и все, что необходимо для того произрастания даст Господь.
Что есть та любовь, которая дает возможность спасаться? Не будем измерять её и определять себе и другим некую меру, ибо это не свойство любви. Но, все же надлежит сказать, что под любовью здесь, не следует понимать любовь естественную, животную, как то любить того кто меня любит, сострадать страдающему, невинно осужденному… Впрочем, если человек научится радоваться чужой радости, то обнаружит начатки любви куда более высокой, спасительной. Не верным будет сказать и то, что для спасения годна лишь любовь совершенная, сыновья, ибо она есть вершина и мало кто достигал её. Но думаю так: если человек не утратил еще способность любить Бога, хотя бы сохранил начатки этой любви, то есть способности к богопознанию, способности к жертвенной радости о Нём, уподоблению Ему, пусть даже эта любовь настолько умалилась, что почти ни как не проявляет себя, то не могу сказать, что таковой спасется, но, пожалуй, у него еще есть шансы на спасение. Пусть на смертном одре, как на кресте разбойник, пусть не в этой жизни, но по смерти, ибо, не только праведников, быть может, вывел Господь из ада, в котором и ныне проповедует жившим не покорно, а равно по молитвам Церкви об усопших, или на Страшном Суде пройдя огонь посмертных страданий, которые, впрочем, не могут принудить человека к любви, но способны открыть ему глаза на мерзость греха и славу Отца, подвигнуть его обратиться к Богу.
При этом человек не будет влечен ко спасению понуждаемый тем, чтобы избавиться от страданий, – это не избавит, ибо и дьявол не желает страданий себе. Спасется не желанием, что либо получить от Него, ибо любовь не ищет своего, но возжеланием самого Бога, ибо страдания от правды Его очистят ум и сердце человека: «О, Алеша, я не богохульствую! Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, когда все на небе и под землею сольется в один хвалебный глас и все живое и жившее воскликнет: «Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои!» Уж тогда мать обнимется с мучителем, растерзавшим псами сына ее, и все трое возгласят со слезами: «Прав ты, Господи», то уж, конечно, настанет венец познания и все объяснится» (Ф.М. Достоевский. «Братья Карамазовы»). Не о том же писал свт. Григорий Нисский: «… и по совершенном устранении зла из всех существ, во всех снова воссияет боговидная красота»?
Преподобный Исаак Сирин: «Любовь есть порождение знания [Бога], а знание есть порождение душевного здравия, здравие же душевное есть сила, происшедшая от продолжительного терпения». Кто же претерпит до конца тот и спасется (Мф. 24:12). Претерпит не в силу того, что не сможет избежать мучений, но сохранит смирение и подобно разбойнику на кресте не перестанет повторять: «достойное по делам своим приемлю». Отсюда надо заключить, что любовь, а понимай спасение – есть раскаянье, то есть подлинное осознание своей греховности, изменение ума, когда все что не Божье становится чуждо и противно, а все что Божье желанно и притягательно.
Сказано: «В чём застану, в том и сужу». Впрочем, заключу из этого, что по смерти и до Страшного Суда, переносит человек в вечность не эмоцию, в которой застала его смерть, не временное душевное волнение, нередко происходящее естества тела или, напротив, умиротворение сна, нехарактерный и как бы случайный для человека духовно-нравственный порыв, а состояние духа без наносного, подлинное «Я», которое проявляет себя в благих или греховных поступках и чем более проявляет, тем более укрепляется в добром или злом. Поэтому солдат, который перегрыз фашисту горло и тут же погиб, может упокоиться в раю, а испытавший благое расположение духа, но не окрепший в добродетели – по смерти быть отвергнутым Господом. И не столько самим актом лишением жизни себя обрекает на муки ада самоубийца и возникшим при этом возмущением души, сколько тем духовным состоянием, которое укоренилось и привело его к самоубийству. Впрочем и внезапный порыв души может настолько изменить её, что не только не оставит человека прежним по прошествии оного, но обратить от гибели ко спасению даже перед самой смертью и наоборот.
Любой грех прощаем в случае покаяния, не примет Бога тот, о котором сказано как о хулителе на Духа Святаго, то есть противящемся очевидной для него Истине. В каком то смысле любой грех есть хула на Духа, ибо осознавая грех грехом и сознательно греша, человек то и делает, что противится очевидной Истине. Однако, во всей полноте Господь откроется лишь во Втором Пришествии и тот кто не примет Его и тогда, в воссозданном и очищенном естестве, уже ни когда не изменится, а следовательно, не спасется, впрочем ни куда и не спрячется от лица Божьего, который будет все во всем (1 Кор. 15:28), ибо геенна то и есть, что предстояние Богу, в котором грешник обличается, а не славится, опаляется, а не согревается, скорбит, а не радуется.
«Ад – это страдание из-за невозможности любить» (Ф.М. Достоевский. «Братья Карамазовы»). Любовь же Божья только тогда спасительна, когда сочетается с ответной любовью.
А. Миронов. 2014 г.
читайте по теме: Спасутся ли некрещенные?
|
|
|