Блог
Главная » 2018 Январь 8 » О творчестве И.С. Глазунова16:44 О творчестве И.С. Глазунова |
О творчестве И.С. Глазунова.
Если живопись Левитана принято отождествлять с поэзией, Шишкина – прозой, то творчество Глазунова сравню с публицистикой. Ещё Илья Сергеевич писал сказки. Многим нравятся. Газетные публикации Глазунова особенно впечатляют тех, кто любит читать их под хруст французской булки, потому, что Глазунов тоже любил французские булки и не любил советских булочников.
Сказать по правде, значительная часть поклонников Ильи Глазунова читать не умеют, но это не мешает им видеть в нём великого писателя.
Булочники всячески издевались над Ильёй Сергеевичем и гнобили. В частности выставляли на показ его опусы на самых престижнейших выставочных площадках, а чтобы посильнее задеть гения давали звания, награды и работу.
Глазунов был сторонником сословных привилегий. Это когда твои читатели делятся на сорта, причём по праву рождения. Есть высший, средний и низший сорт людей. Все полезны. Но низшему читателем быть не обязательно, его задача слушать, что говорят господа и жать хлеб для французских булок.
А если серьёзно...
У Ильи Сергеевича было тяжёлое детство, пережил Ленинградскую блокаду в которую потерял родителей и других близких родственников. Учился, преподавал. Ещё в советский период организовал музей народного искусства и стал его директором.
Глазунов также стоял у истоков академии и галереи его имени. О галерее поговорим позже, а учебное заведение назову достойным продолжателем классических традиций в искусстве и надо отдать должное, задал этот вектор Илья Сергеевич Глазунов. Честь ему и хвала! Некоторые говорят, создал академию... Здесь возражу. Создана академия советским народом и на деньги народа. Разумеется при участии и по инициативе Ильи Сергеевича.
При картинной галерее Ильи Глазунова обосновался музей сословий, основу экспозиций которого составили предметы из личной коллекции мэтра. Многие раритеты и культурные ценности были буквально спасены от уничтожения и сохранены, благодаря самоотверженным усилиям Глазунова. Всё чинно, достойно, благородно – чётко по сословиям. К экспозициям претензий нет, музей есть музей. Но не хотелось бы, чтобы представления об истории у наших граждан строились только на этих благостных картинках, особенно тех, что посвящённы крестьянству и крестьянскому быту.
Крестьянство составляло подавляющую часть населения Российской Империи. Крестьянство и было русским народом в собственном смысле: после «освобождения» крепостное, а до «освобождения» просто рабы, стыдливо называемые крепостными. Рабами можно было торговать как скотом, проиграть, заложить, выменять.., разделяя семьи, отнимая от матери дитя, как это делали фашисты на оккупированных территориях. Убить, пытать, изнасиловать... В отличии от классического рабства, русское, в частности, отличалось тем, что живая вещь обязана была ещё и нести воинскую повинность. Народ шёл на смерть за царя и Отечество без права быть окликнутым на «вы» в своём Отечестве и просто пройтись где-нибудь по Невскому прежде чем сложить голову на полях Первой мировой... Значительная часть крестьянства не жило, а выживало, подыхало с голоду, в грязи и жуткой нищете, чтобы благородные «сорта» из соседних экспозиций могли жить не хуже заграничных. В сущности оно было навозом. Навозом для пашен, на которых растили хлеб, который потом пойдёт на стол привилегированного сословия.
Особое впечатление на посетителей музея мог бы произвести быт заводских рабочих. Впрочем для этого достаточно реконструировать самый тесный и грязный барак ГУЛАГа, в котором кормили вшей преступившие закон враги народа, явные и мнимые, а так же жулики, бандиты и убийцы. К несчастью, положение законопослушных царских подданных зачастую было много хуже, что, впрочем, не мешало Илье Сергеевичу рисовать «кровавого Сталина» разве что не с рогами, а последнего царя-батюшку в качестве благодетеля и искупителя. Судя по всему именно ту Россию «...которую мы потеряли», рафинированную и ни когда не существовавшую, Илья Сергеевич предпочитал советской.
Глазунов Россию любил. Сильно. Впрочем слова «Лучше на нары, в Сибирь, чем в Майями» были бы куда убедительными, если бы звучали с тех самых нар, а не с высоты признания и достатка.
На определённом этапе своего творческого пути, Илья Сергеевич оказался, что называется, в нужное время, в нужном месте и с нужным «транспарантом» в руках. Глазунов был необычен, это работает, заставляет о себе говорить. Илья Сергеевич обзавёлся полезными связями, а конфронтация с советской номенклатурой очень быстро привлекла внимание западных «доброжелателей», которые бойко взяли его в оборот. При этом, не думаю, что кого-либо серьёзно интересовала его живопись с точки зрения собственно живописных достоинств, но если бы художникам давали Нобелевскую премию, вероятно, мы увидели бы Глазунова на месте Солженицына, во фраке, в числе лауреатов. Как бы то ни было, считаться с Глазуновым пришлось, а по мере разрушения советской государственности живопись Глазунова прошла путь от инструмента дискредитации Советов до знамени победы над ними.
Собственно сам факт существования Государственной картинной галереи Ильи Глазунова, расположенной в старинном особняке в центре столицы должен отражать масштаб личности Ильи Сергеевича не только как общественного деятеля (здесь у меня лично диссонанса не возникает), но как мастера живописи.
Наперёд скажу, я не имею ни чего против живописи Ильи Сергеевича, считаю его состоявшимся мастером, а творчество интересным. Но если взявшемуся критиковать кажется, что талант мастера преувеличен, критика его будет преимущественно отрицательной, если недооценён – положительной. Для баланса. Так вот, если бы полотна Глазунова принадлежали вчерашнему выпускнику художественного училища, а сами работы были бы выставлены в здании сельской библиотеки – я им аплодировал бы. Но с учётом всех званий и регалий Ильи Сергеевича – не вижу повода. Может быть потому, что сужу о художнике как о художнике по вполне определённым и чётким критериям владения навыками того и сего.., а не потому, что он монархист, грандиозный общественник, за великую Россию и прочее.
От того нахожу картины Ильи Сергеевича несколько инородными для интерьеров его галереи, как бы не соответствующими её месторасположению и размаху и отчасти соглашусь с известным литературоведом Вадимом Кожиновым: «Картины Ильи по-своему хороши, и вот если бы их размножить и вывесить, как плакаты на железнодорожных станциях, эффект был бы великолепен!».
Справедливости ради надо сказать, что в целом, галерея Глазунова произвела на меня приятное впечатление. Интересно. Есть очень оригинальные композиционные решения, выразительные портреты. Удивили ранние работы Ильи Сергеевича. Думается, если бы он и дальше развивал классическую портретную школу в своих произведениях, то добился бы здесь больших успехов, но едва ли стал знаменитым. Живопись Глазунова определённо заслуживает внимания, изучения и признания. В тоже время в картинах, которые принесли Илье Сергеевичу наибольшие дивиденды, чаще преобладает эпатаж, провокация, вызов цензуре, а не собственно художественные достоинства. Сегодня этим не удивил бы. Наконец, банально, впечатление производит размер картин.
Во-первых, масштабные, эпохальные полотна, назовём их условно «мистерии» представляют собой вульгарно слепленные коллажи, претендующие на что-то великое и глубокое, а в действительности очень прямолинейно, по плакатному раскрывающие некоторые аспекты видения отечественной истории их автором. Если такое раскрытие темы можно было бы перенести в театральную плоскость, выглядело бы это примерно так. Студенту театрально училища предложили сыграть пантомиму на тему «Боже, царя храни». Ученик, много подумав и прорепетировав, наконец, выходит на сцену и разворачивает плакат на котором написано (если не считать грамматических ошибок) «Боже, царя храни». Тема «раскрыта», зал аплодирует, некоторые сидят в недоумении...
Впрочем, плакат, хоть и не назову выразителем высокого искусства, но тоже является выразителем… Прямолинейность, декоративность и даже китчевость – язык, средство и форма донесения автором тех граней бытия, которые его интересуют. Может ли это быть предметом укора? Пожалуй, нет.
Во-вторых, образы... Святых и убиенных, мужиков и воинов, князей и княгинь... Здесь Илья Сергеевич, как мне представляется, от образа к образу использовал достаточно однообразные штампы: если увеличить размеры глазных яблок, наполнить зрачки цветом неба, а черты лица утончить по образцу икон, добавить морщинку на переносице, создаётся впечатление чего-то невозможного, невыразимого, глубокого, русского... На многих это действует и производит впечатление.
Хороший иллюстратор, график. Возможно неплохой декоратор и дизайнер, хотя в этой области я не силён. Самобытен. Создал узнаваемый стиль, которым, безусловно, обогатил нашу культуру. Одним словом, художник сделал то, что было в его силах, что же сверх того – было не дано. А Илье Сергеевичу Царства Небесного и прощения грехов – всё, что ему теперь, да и каждому из нас в действительности и по-настоящему нужно.
А.Н. Миронов. 2018 г.
Смотрите по теме: О творчестве художника А.М. Шилова
|
|
|